Помните, я обещала вам продолжение рассказа про рождественский пирог? Завтра канун Рождества, и пришло время разворачивать промасленную бумагу!

К XVII веку в Англии праздновалось не столько само Рождество, сколько Святки – двенадцать дней “от звезды и до воды”. Завершала период все более буйного веселья Двенадцатая ночь, канун Богоявления.

Обязательным элементом балов и вечеринок на Двенадцатую ночь был богато украшенный праздничный торт. Сахарные финтифлюшки, которым он без всякой меры облеплялся, стали настолько нарицательными, что даже архитектурный журнал 1848 года описывал некий дом в Кенвуде как “похожий на двенадцатый торт – покрытый со всех сторон панелями филигранной работы”.

А вот кому совершенно не нравилась идея двенадцатидневных гуляний, так это пуританам. Как я уже писала, они вообще не жаловали праздники, – и на этом-то и попытался сыграть Карл I, чтобы завоевать толику поддержки в Парламенте. Бестолковый развязыватель войн, мот и транжира, а вдобавок еще и женатый на католичке, он решил выставить себя благочестивым малым, выпустив пачку про-религиозных ординансов. 8 января 1641 года (так и хочется съязвить, что не иначе как пожалев о давишних чрезмерных возлияниях на все ту же Двенадцатую ночь) он постановил каждую последнюю среду месяца считать национальным днем покаяния и молитвы. Не сказать, чтобы это прибавило Карлу каких-то серьезных очков – прошло чуть больше полутора лет, и в Англии разразилась Гражданская война. В 1645 году были захвачены бумаги, обличившие его сделки с католиками и переговоры с иностранными державами, а через два года шотландцы фактически продали его английскому парламенту. Еще двумя годами позднее, 30 января 1649 года, его отрубленную голову подняли с эшафота перед потрясенно молчащей толпой.

Но что там казненные короли! В 1644 году на последнюю среду декабря выпало Рождество, и Парламент объявил, что ординанс о посте и покаянии остается в силе, несмотря на это. Вообще, строго говоря, он был обязательным только для служителей культа – а простым людям просто настоятельно рекомендовалось не предаваться в этот день излишествам, а сходить в храм, а после воздержаться от развлечений, тем более что корчмарям и трактирщиком до окончания службы предписывалось держать свои заведения закрытыми. Тремя годами позднее Парламент и вовсе выпустил “Ординанс об отмене фестивалей”, где горячо убеждал, что религиозные праздники – суть плод предрассудков и суеверий, и официально праздновать Рождество, Пасху и Троицу отныне и впредь запрещено. Официально – значит, ни студентам, ни подмастерьям в этот день не предоставлялось выходного дня. А вот если кому-то хотелось ни с того, ни с сего закатить разгульную вечеринку 25 декабря – то, конечно, пусть закатывает, мало ли.

Но с каждым годом Парламент Оливера Кромвеля все крепче наседал на тех, кто решал в конце года уйти в двенадцатидневный загул. В 1652 году специальная прокламация требовала, чтобы лондонские магазины были открыты 25 декабря, в ’56 Парламент обсуждал способы предотвратить празднования в Лондоне, а в ’57 ряд прихожан, пришедших на службу в Рождество, задержали на допрос.

Подданные таким мерам были отнюдь не рады. И если в высших кругах разразились рафинированные литературные дебаты – аристократы несколько лет обменивались эссе и публичными письма, защищая и оспаривая Рождество, – то после “Ординанса об отмене фестивалей” в 1647 году в Кентербери разразилось настоящее восстание. Бунтовщики собрались в Рождество, требуя церковной службы и закрытия магазинов, а в итоге атаковали дом мэра и захватили город. Они украсили ворота остролистом и приняли слоган “За Господа, короля Карла и Кент”. В январе восстание подавили, но уже через полгода и Кент, и соседние Норвич с Бери, где тоже проходили про-рождественские выступления, были втянуты в Гражданскую войну.

В людском сознании Рождество оказалось прочно связано с монархией, и когда “веселый король” Карл II взошел на престол, с ним в Англию вернулись и праздники. В сатирическом журнале “Альманах бедного Робина” были такие строки:

Now thanks to God for Charles return,
Whose absence made old Christmas mourn.
For then we scarcely did it know,
Whether it Christmas were or no.

Спасибо Господу за возвращение Карла –
Без него бы плакали по старому Рождеству.
Ведь тогда и вовсе было непонятно,
Рождество на дворе или нет.

Со временем фокус сместился с Двенадцатой ночи на само Рождество. К 30-м годам XIX века от буйных гуляний осталась только традиция выбирать в этот день Короля и Королеву вечера, а множественные финтифлюшки, украшавшие двенадцатый пирог переехали на пирог рождественский. В “Историях тетушки Аффабл” (1830) можно найти такое очаровательное стихотворение о маленькой любопытной мышке:

Her little nose could snuff and smell
Where all good things were kept
But in the pantry well she knew
That mistress pussy slept

But, notwithstanding, in she crept
And on the shelf she found
A Christmas cake, the top of which
Was by a castle crowned

You all have tasted Christmas cake,
Is currants and its spice
And some, you know, have ornaments
With suitable device.

Крохотный носик ее чуял,
Где спрятаны разные вкусности.
Но она прекрасно знала,
Что в кладовке спит госпожа Кошка.

Но все же она тихонько пробралась в кухню,
И на полке нашла
Рождественский пирог,
На вершине которого стоял замок.

Вы все пробовали рождественский пирог,
С изюмом и специями.
А некоторые еще и украшены
Подходящими укрытиями.

Эти украшения делаются из марципана. Миндальная паста тонко раскатывается и “приклеивается” к пирогу на подогретый абрикосовый джем.

В 1769 году Эльзабет Раффальд в своей книге “Опытная английская домоправительница” представила рецепт “королевской глазури” из взбитых яичных белков и сахарной пудры – и предложила покрывать им уже спрятанный под марципаном пирог. Для меня, если честно, это уже перебор – я не очень люблю сахар в чистом виде. Поэтому на моем пироге он присутствует исключительно символически.

Но что до марципана, то горькая нотка миндаля просто невероятно сочетается с “повзрослевшим” пирогом, впитавшим в себя и сладость портвейна, и дымно-кожистые тона бренди, и сладость сухофруктов с остротой специй. Если подумать – ничего удивительного, что пуритан так возмущали праздники! Когда у тебя на тарелке лежит такое чудо, сложно думать о покаянии и геенне огненной!