Первая ассоциация, которая возникает у многих, когда речь заходит о джине, имеет строго мужской ореол: по легенде, вкус хинина (единственного на начало XVIII века анти-малярийного средства) был настолько горьким, что расквартированные в Индии британские солдаты, взялись добавлять к тонику лайм, сахар и джин. Но пристрастие к джину, на самом деле, было отнюдь не исключительно мужской забавой; женщины также злоупотребляли этим напитком. Настоянный на ягодах терна сладкий джин с мятой и валерианой был популярен среди крестьянок. Горожанки же и без изысков пили его в таких количествах, что в XVIII веке он звался не иначе как “материнская погибель”.

Изобретение джина – вернее, напитка под названием “jenever” (гол., можжевельник), вторично перегнанного зернового спирта с добавлением различных пряностей, самой главной из которых является можжевеловая ягода – часто приписывают голландскому врачу Франциску Сильвию и середине XVII века. На самом деле, упоминание этого напитка встречается в различных источниках много раньше. Например, английские войска, которые помогали голландцам во время Войны за независимость, будто бы перед битвой при Антверпене в 1585 году успокаивали нервы женевром, откуда и пошла расхожая в английском поговорка про “голландскую храбрость”.

Так или иначе, к середине XVII века в Голландии и Фламандии шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на маленькую винокурню – в одном только Амстердаме их было не меньше 400. И когда голландский правитель Вильгельм Оранжский и его жена Мария волнами Славной революции оказались занесены на английский престол, джин пришел вместе с ними. Справедливости ради, он был известен там и раньше, но тут стал феноменально популярен.

Виной тому было разрешение на свободное производство джина и одновременное поднятие пошлин на импорт спиртных напитков, например, популярного французского бренди. Джин гнали из низкокачественного ячменя, не подходящего для пивоварения, а для вкуса перегоняли не с травами, а скипидаром. Цены на него, поэтому, были довольно низки, в то время как доходы населения только росли – и первая половина XVIII века прошла под знаком “джинового безумия”. К 1721 году магистраты жаловались, что джин был “основной причиной всех зол и злодеяний, совершаемых низкого сорта людьми.”

Это привело к ряду законов – целых пяти – призванных снова ввести лицензии и поднять на них цены так, чтобы производить джин стало экономически невыгодно. Но на законы эти просто игнорировались. Возле некоторых пабов вешались таблички с черным котом, “старым Томом”. Страждущий джина прохожий мог тогда опустить в специальную щель под кошачьей лапой монетку – и получить из выведенной рядом свинцовой трубы порцию пойла. Такой джин – более сухой, чем голландский женевер, но более сладкий, чем лондонский сухой – и сегодня можно купить как “джин старый Том”.

Последний закон, регулирующий производство и продажу джина, был издан в 1751 году, после чего его употребление заметно снизилось. Едва ли из-за самого закона – историки считают, что дело скорее в растущей стоимости зерна. У землевладельцев больше не было нужды в дополнительном заработке – а прирост населения и несколько плохих урожаев подряд привели к меньшим зарплатам и большим ценам на еду.

Следующий период популярности пришелся уже на викторианскую эпоху – после изобретения вертикальной колонны стало возможным получать чистый этиловый спирт и начали расти и расцветать роскошные “джиновые дворцы”, не чета занюханным пабам и маленьким темным магазинчикам, где продавали джин веком ранее. Только тогда употребление джина сравнялось с объемами “джинового безумия”.

Традиционный женский рецепт тут – терновый джин, подслащенный джин, настоянный на ягодах терна. Я, к сожалению, терн не выращиваю – да и в магазинах вижу разве что сухие ягоды – так что предлагаю на замену крыжовник. Не потому, что они похожи по вкусу (терн я, честно говоря, ни разу не пробовала), а потому что у меня его довольно много, а прошлой зимой на рождественской ярмарке в Хэмптон-корте мне довелось попробовать роскошный крыжовенный джин.

Традиционно треновый джин делают после первых морозов – от этого кожица у ягод истончается, и пропадает нужда возиться с мятыми ягодами. После этого он настаивается около двух с половиной месяцев, чтобы быть готовым аккурат к Рождеству.