В 1837 году Джозеф Майят, известный селекционер из Дептфорда, добавил к своей коллекции впечатляющих сортов клубники, картофеля, горошка и других растений новый сорт ревеня, который в честь новой королевы Великобритании он назвал “Викторией”. Стебли ревеня, известные английским поварам с конца XIV века, были обычно полностью зелеными, чуть красноватыми у корня или желтыми (хотя “ананасовый” сорт был довольно безвкусным и не очень распространенным). Ярко-красный же цвет “Виктории” принес ей невероятную популярность и в какой-то мере определил десерты среднего и низшего класса на весь оставшийся XIX век – тарты, шарлотки, крамблы, пироги, парфе, желе, компоты и даже вино, – все делалось из ревеня. Его простота и распространенность даже заработала ему прозвище “пироговой травы”.

Забавное в этой истории то, что сама Виктория к ревеню относилась крайне неблагосклонно.

Само появление Виктории на свет было результатом трагической случайности – в 1817 году в родах умерла единственная дочь принца-регента Георга (впоследствии Георга IV) и Каролины Брауншвейгской. Отвратительные отношения этой пары не давали надежды на рождение нового наследника, а развестись, несмотря на все старания, Георгу так и не удалось. Зато шесть братьев Георга, когорта уже немолодых мотов и распутников, тут же бросились жениться и плодиться. Первым до финишной линии – всего через полтора года – успел добежать Эдвард, герцог Кентский. А еще через девять месяцев он скончался, оставив новорожденную дочь и жену на попечении наконец-то дождавшегося короны старшего брата.

Брат ко всей этой ситуации относился с откровенной неприязнью, и заботиться о герцогине Кентской и ее дочери не собирался. Вместе со своим скромным хозяйством они поселились в Кенсингтонском дворце, переделанном под квартиры для разнообразной королевской родни. Этот дворец, который Виктория впоследствии просто ненавидела (и из которого съехала едва взойдя на престол – в недостроенный, еще более неуютный и откровенно уродливый Букингемский дворец) дал название “кенсингтонской системе”, в которой мать и управляющий ее хозяйством сэр Джон Конрой воспитывали юную принцессу. Система была создана, чтобы дистанцировать Викторию от ее дядюшек – как репутационно, так и в буквальном смысле. В идеале, она должна была вырасти полностью послушной воли матери и ее помощника, а еще лучше – отдать им регентство лет эдак до 25.

Кенсингтонская система состояла из множества строгих правил. Виктории не позволялось самостоятельно спускаться по лестнице, она должна была тщательно описывать каждый свой день в дневнике, который мать потом тщательно читала, спала она тоже в комнате матери. Кроме этого – и мы наконец-то подходим к ревеню – Викторию до подросткового возраста держали на “ясельной еде”.

Детей в то время было принято до определенного момента кормить простой, практически постной пищей – вареной бараниной, легкими супами, рисом, хлебом с маслом. Но Виктория продолжала так питаться много дольше принятого – а потом, когда мать начала возить ее по стране и показывать простому люду и аристократам как редкий экспонат, сразу перескочила на тяжелую изысканную пищу, которой принцессу норовили побаловать даже в придорожной таверне. Это привело к определенным проблемам с желудком, и Виктория не единожды писала в дневнике, что вынуждена есть “этот ужасный ревень”.

Ничего ужасного в ревене нет. Это кисловатые водянистые стебли, в запеченном виде довольно сильно напоминающие крыжовник. Они чудесно сочетаются со сладким песочным тестом, а если добавить к ним немного мороженого или ванильного заварного крема, то результат превзойдет все ожидания.

Рецепт у пирога с ревенем простой до безобразия: стебли режутся на кусочки и пересыпаются некоторым количеством сахара и молотой корицы. Чарльз Эльме Франкателли, шеф на кухне Виктории, в своей книге “Простая кулинария для рабочих классов” предлагает просто вывалить их в форму для пирога, а сверху закрыть крышечкой из теста, но я решила поступить наоборот – по-американски, если хотите.